По прогретой ласковым майским солнцем Монтанщине плыл вкусный запах свежего сена. Где-то вдалеке мирно, убаюкивающе стрекотал пулемет, в болотце поблизости довольно квакала кукушка. Окружающая среда жила в гармонии сама с собой.
Егорыч утер ушанкой со лба пот, сморкнулся на заброшенный муравейник и ласково дохнул на лазерный прицел своей берданки. Третий час шел Егорыч по следу крупного троллейбуса, пожалуй, самого матерого на его участке леса. Вишь ты, подумал он, какому-то начальнику из Монтанского обкома партии приспичило иметь дома рога троллейбуса, а ты, обратно, таскайся по лесу в такую жару, хорошо хоть валенки казенные, а то по три валенка в год стаптываешь, денег на них не упасешься. Добро бы нашими деньгами платили, а то какими-то... Егорыч вытащил из кармана ватника зеленую бумажку с изображением какого-то мужика в парике, с сомнением на нее взглянул. Дома-то, в России, за мешок такого дерьма зеленого разве стакан семечек продадут. Егорыч вспомнил, как давеча за стаканом водки Минька Пожарский травил хохму, что будто бы у аборигенов бумага туалетная стоит в пересчете на площадь дороже, чем эти... как их... доллары, и какой-то предприимчивый еврейчик из Одессы эти красил белой краской и продавал аборигенам по пять долларов штука. Егорыч долго не понимал, зачем аборигенам специальная бумага для этого, когда вон даже газета выходит - <Заря Монтаны>, из нее и цигарку свернешь, и ...
К Егорычу, регулярно занося влево кудлатый зад и виляя полным перьев хвостом, подбежала колченогая Жучка, гавкнула недовольно. По звуку гавка лесник понял, что поблизости болтаются аборигены. Аборигенов Егорыч не боялся - темный, забитый народец, ходили в каких-то драных синих штанах, болтали на своем полуобезьянем варварском языке, поклонялись богу, которого называли Президентом, таскали с собой какие-то древние автоматы, но стрелять из них вряд ли умели, потому что последний забулдыга мог дрыном из плетня разогнать десятка три аборигенов.
... Их было человек пять, разумеется, в синих штанах. Четверо имели волосы только узкой полосой посередине головы - традиционная прическа молодых дикарей, пятый, постарше, держал в руке большую черную коробку с ручкой, такие коробки аборигены делали из коры пластмассового дерева, в изобилии росшего в местных лесах. На Егорыча туземцы не обратили никакого внимания,и это покоробило его великорусскую душу. Он сорвал с ближайшего дерева гранату, подкинул на ладони - тяжелая, спелая - выдернул кольцо и швырнул в сторону наглых дикарей. Те с воем сиганули в кусты, и граната, рванув, обвалила добрый пласт песка, травы и дерна с небольшого пригорка. Егорыч обалдел: под выворочеными корнями дерева тускло блестела металлическая плита, на которой четко выделялась дверь.
Дав для проформы пару раз утиной дробью по кустам, лесник подошел к двери. На ней не было ручки, зато рядом виднелся щиток с десятью кнопками. На кнопках были незнакомые символы, впрочем, пару-другую Егорыч узнал: были там буквы <О>, буква <3>, буква, вроде бы <Ч>, а вот остальные... На одной кнопке была просто вертикальная черточка, на другой что-то вроде лебедя, потом-была еще какая-то кочерга, Две буквы <О> , положенные одна на другую; в церковно-приходской школе Егорыча таким премудростям не обучали, поэтому он взглянул на солнце; решил, что троллейбус далеко не уйдет и пошел на недалекое поле, где росли ломы. Первые ломы привез сюда с Рязани его дед, и они отлично прижились на новом месте, тесня здешнюю хилую флору. Выбрав ломик покрепче, Егорыч вернулся к двери и, поплевав на ладони, вдарил пару раз, металл тяжко заскрипел и из открывшегося проема пахнуло на Егорыча плесенью-паутиной, солидолом и еще черт-те чем. Свистнув Жучку и подсвечивая керосиновым фонариком, он осторожно переступил высокий порог.
Дмитрий Жарков (ФЕН-клуб), 1991
